Мой банкир никогда не просит меня показать ему мой табель с отметками
Так говорил Богатый папа
В школе мне не давался английский язык. Он не давался мне, потому что я не мог хорошо писать, или, как мне тогда казалось, моей учительнице английского языка просто не нравилось то, что я писал.
Кроме того, у меня была ужасная орфография. И это привело к тому, что надо мной нависла угроза стать второгодником. Со всех сторон на меня валились неприятности, повергавшие в замешательство.
Во- первых, мой отец был главой департамента образования на Гавайях, и под его ведомством находилось более сорока школ.
А это означало, что во всех образовательных учреждениях слышны были тихие смешки и откровенное ржание, когда распространились слухи о том, что сын начальника провалился на экзаменах.
Во-вторых, мой провал означал, что мне предстоит учиться в одном классе с моей младшей сестрой. Другими словами, она двигалась вперед, а я — назад.
И в-третьих, это означало, что я не получу рекомендательного письма от спортивного комитета, чтобы получить возможность играть в футбол в университетской команде — то есть заниматься тем видом спорта, в который я буквально готов был вложить всю свою душу.
В тот день, когда я получил свой табель и увидел, что у меня по английскому языку стоит F (шестая отметка с конца), я забился в дальний закуток школы, где помещалась наша химическая лаборатория, чтобы побыть одному. Я сел на холодный бетонный пол, подтянул к груди колени, уперся головой в деревянную стену и горько заплакал.
Я ожидал этой отметки уже несколько месяцев, но когда увидел ее воочию, на листе бумаги, все мои эмоции бурно вырвались наружу. Так я просидел в этой химической лаборатории целый час.
Единственным слабым утешением было то, что мой лучший друг Майк, сын богатого папы, получил точно такую же отметку. Конечно, ничего хорошего в том, что и он завалил предмет, не было, но суть в том, что я, по крайней мере, был не одинок в своей беде и он мог составить мне в этом смысле компанию.
Я махнул ему рукой, когда увидел, что он, возвращаясь домой, идет через школьный двор, но Майк только отрицательно покачал головой и пошел своей дорогой.
В тот вечер, после того как мои младшие братья и сестры отправились спать, я сообщил маме и папе о том, что завалил английский и мне придется остаться на второй год в средней школе. В те времена от ученика, завалившего английский или социологию, требовалось пройти повторно полный годичный курс обучения.
И мой отец, руководивший департаментом образования, прекрасно об этом знал. Хотя мои родители и ожидали подобную новость, им все же оказалось крайне трудно ее переварить. Отец сидел и молча кивал головой. Выражение его лица было совершенно бесстрастным. Мама же, наоборот, с трудом справлялась с нашей бедой.
Я видел, как едва сдерживаемые эмоции отражаются на ее лице — эмоции, переходящие от печали до гнева. Повернувшись к отцу, она сказала: «Что же теперь будет? Он останется на второй год?»
Все, что смог сказать мой отец, было: «Такова политика, проводимая сейчас в школе. Но прежде чем я приму какое-либо решение, я расследую это дело».
В течение последующих нескольких дней мой отец - человек, которого я в своих книгах называю бедным папой, - занимался расследованием. В ходе его он обнаружил, что из тридцати двух учеников моего класса пятнадцати учительница поставила неудовлетворительную оценку; двойки — восьми ученикам, четверки — четверым, одному — пятерку, а всем остальным — три с плюсом. Увидя такой процент низких баллов, мой отец решил вмешаться.
Он вмешался не как мой отец, а как руководитель системы образования. Прежде всего он приказал директору школы провести открытое формальное расследование, которое началось с расспроса учащихся моего класса и закончилось тем, что учительницу перевели в другую школу, а ученикам с заниженными отметками было предложено пройти специальный летний курс занятий, чтобы получить возможность исправить свои отметки.
Тем летом я три недели карабкался вверх по шкале баллов, пока не дошел до тройки по английскому и смог перейти в седьмой класс вместе со всеми остальными одноклассниками.
Разбираясь с этим делом, мой отец обнаружил, что виноваты были не только ученики - учительница тоже была далеко не объективна. Отца обеспокоило то, что многие из тех, кто завалил предмет, были лучшими учениками шестого класса.
Большинство из нас уже готовились поступать в колледж. Но вместо того чтобы после всего этого стать на мою сторону, он пришел домой и сказал мне:
«Прими эту неудачу в школе как очень важный жизненный урок. Из него ты можешь извлечь пользу и многому научиться или, наоборот, ничему не научиться. Ты можешь злиться, обвинять учительницу и точить на нее зуб или же обратишь внимание на свое собственное поведение, больше узнаешь о себе и духовно вырастешь, опираясь на этот опыт.
Не думаю, чтобы учительница осталась довольна тем, что выставила столько плохих отметок. Но в то же время я определенно считаю, что тебе и твоим друзьям необходимо серьезно подтянуть свою успеваемость. Надеюсь, что и вы, и учительница извлечете пользу из этого опыта».
Должен признаться, у меня был зуб на эту учительницу, я по-прежнему не любил ее, и мне невыносимо было после этого ходить в школу. Я никогда не любил учить предметы, которые были мне не интересны или относительно которых я знал, что они никогда не пригодятся мне после окончания школы.
И хотя на душе остались шрамы, я собрался с духом, изменил свое отношение к учебе и окончил среднюю школу как положено. Я оказался даже одним из двух учащихся, удостоенных рекомендации Конгресса Соединенных Штатов в Морскую торговую академию, которую окончил в 1969 году со степенью бакалавра наук.
В Академии я преодолел свой страх перед английским письмом, и, фактически, это даже стало доставлять мне удовольствие, хотя в техническом отношении я по-прежнему оставался плохим писакой.
И я благодарен доктору А. А. Нортону, моему учителю английского языка, который два года вел курс в Академии, за то, что он помог мне преодолеть мой основной недостаток — неуверенность в себе, а также мои прошлые страхи и недовольство.
Если бы не доктор Нортон и Шэрон Лектер (мой партнер и соавтор), я сомневаюсь, стал ли бы я сегодня автором бестселлеров по рейтингам New York Times и Wall Street Journal.
Но что самое важное, я последовал совету моего отца и извлекал лучшее из наихудших ситуаций. Оглядываясь назад, я вижу, как тот провал по английскому языку в предпоследнем классе средней школы оказался своего рода благословением.
Этот случай заставил меня подтянуться и скорректировать свое отношение и привычки, связанные с учебой. Я понимаю, что если бы не сделал этого в седьмом классе, то наверняка вылетел бы из колледжа.